А вот во всем остальном нет никакого направленного движения, ни по прямой, ни по кругу, ни даже по спирали. Есть комплексы идей и представлений. Они рождаются, взрослеют, становятся общепризнанными истинами, скрещиваются между собой, давая потомство. Затем неминуемо стареют, делаются посмешищем и уходят в забвение – только для того, чтобы родиться снова через сто, двести или тысячу лет, когда очередной мыслитель найдет способ выразить те же идеи новым языком.
Для затравки – небольшой, но интересный факт. Религиозные обличители магии – христиане и атеисты хором – в свое время часто повторяли, что магия по природе своей механична. Совершая ритуал, маг верит, что получит желаемое просто потому, что все сделал правильно. Сила магии – в словах и действиях, а не личных качествах мага.
Так вот, для обозначения этой самой механической действенности есть латинский термин ex opere operato. Он буквально значит «из совершённого действия». Это богословское понятие, и было оно введено католиками, чтобы... объяснить результативность церковных таинств. Они работают «из совершённого действия», а не благодаря личной праведности священника, так что даже пастырь нерадивый все равно может преподавать божественную благодать прихожанам.
Было три периода, когда европейские мыслители всерьез задумывались о природе и действенности магии. Ближайший к нам – с конца 19 до середины 20 века, время спиритов, Фрэзера. Юнга и парапсихологов. До того – высокое Возрождение, 14-16 век и начало семнадцатого. А первый – поздняя античность, до четвертого-пятого веков нашей эры.
Так вот, в ту самую позднюю античность жил Августин Блаженный. Один из непререкаемых столпов Церкви для католиков – у православных он все же затенен славой Иоанна Златоуста и других Отцов. И он, в отличие от многих других церковных деятелей, размышлял не только о том, как извести любую магию из христианской среды, но и о том, что же это такое и как она работает.
В том, что она работает, Августин не сомневался. Но очевидно же, что слова и символические действия не могут сами по себе управлять природными стихиями. Тут какая-то загадка – и у Августина был свой вариант ответа.
Еще Апулей – римский писатель, которого чуть было не казнили по обвинению в колдовстве – говорил, что маг обладает силой благодаря «общности языка с бессмертными богами». Когда маг говорит, боги понимают его и потому могут ответить. Молитва, в общем, работает так же.
Августин развил эту идею. Язык – результат общественного договора. Слова обладают смыслом не сами по себе, а потому, что люди понимают их именно в таком смысле. Не существует языка в отрыве от общества, которому он служит. Более того, общество тут главное. Такого не бывает, чтобы человек освоил язык, и потому вошел в соответствующее общество. Наоборот, он становится – или хочет стать – частью общества, и поэтому изучает его язык.
Это, если кто не заметил, основы семиотики – науки о символах и знаках, которую начали активно развивать только в Новое время. У Августина еще много семиотических рассуждений, но сейчас я хочу поговорить только о той части, которая относится к магии.
Если маг обладает общностью языка с демонами, а святой – с Богом, то что это за язык? Неужели заклинания и молитвы работают потому, что незримые силы понимают греческий, или коптский, или иврит? Для каббалистов в таком предположении не было ничего удивительного, но они не знали семиотики. Августин же резонно заключил, что язык магии – не сами слова заклинаний, а вся магия как таковая, с ее системой соответствий, символов, ритуалов и всего остального. Действия – такая же часть языка, как и слова, а слово тоже может быть действием.
В пределе – добавлю от себя – они в принципе сливаются в жест: действие, выражающее мысль и волю того, кто его совершает.
Язычники, по Августину, естественным образом находятся в общении с демонами, поскольку живут по законам падшего мира. Их ритуалы и формулы – язык, описывающий законы падшего мира и тем самым соединяющий их с демонами. Христианин же порвал с демоническим миром и обратился к Богу, поэтому использует правильные символы и ритуалы. С их помощью он выражает свою принадлежность к Церкви – обществу Бога.
Но язык-то, как мы помним – производное от общества, и значения его слов полностью определяются общественным соглашением. А это значит, что не существует ритуалов, правильных или неправильных самих по себе. Одно и то же действие – например, помазание больного маслом – может быть правильным христианским или неправильным языческим. Вся разница между ними – в намерении того, кто это делает.
Вот и появилось у Августина любимое слово современных эзотериков, правда, в несколько ином значении.
Итого, магию делает магией намерение мага. Обычный человек говорит слова и совершает действия, но они не обладают силой. Маг говорит те же слова и совершает те же действия, но для него это способ обратиться к невидимым силам. Он принадлежит к их миру, принимает его законы и в соответствии с этими законами просит (или требует) чего-то.
Почти две тысячи лет назад римский богослов сформулировал теорию магии, до которой рациональная мысль Запада начала дорастать только сейчас, а эзотерические круги того же Запада, кажется, даже и не начали.
И после этого еще говорят о прогрессе.
UPD По совету одного из комментаторов попробовал найти в сети подлинные цитаты из Августина. Однако учение о магии в основном изложено в не слишком известных его трудах. Поэтому вот научная работа, где все это уже разобрано со всеми необходимыми ссылками.
