Грехи и грешники
Себе мы прощаем больше, чем другим.
Это известный факт, подтверждённый многими экспериментами. Каждый думает про себя, что он, в сущности, норм такой чел. Конечно, ему случается совершать плохие поступки. Иногда даже очень плохие. Но всё это промахи, или слабости, или обстоятельства вынудили так поступить. Это же не делает меня плохим, правда? В конце концов, я же сам понимаю, что поступил плохо, значит, я хороший.
Зато дурные поступки других мы чаще объясняем их злой волей. Он сделал то, что хотел сделать – никто его не заставлял. И если он поступил плохо – значит, считает это нормальным и допустимым. Значит, он плохой.
В обратную сторону это тоже работает. Всякий, кто добился успеха, чаще всего объясняет это своими положительными качествами. Я умён, талантлив, трудолюбив, и за это получил заслуженную награду. Успехи же других – результат удачи, стечения обстоятельств, не вполне благовидных поступков и так далее. Никак не может оказаться так, что у него есть больше, чем у меня, потому что он лучше меня.
Но всё же мы по природе существа социальные, и у всех есть базовый уровень эмпатии. А потому и ближнего, совершившего зло, мы осуждаем меньше, если можем представить себя на его месте. Я-то не злодей – значит, и он тоже не обязательно.
И вот тут мне пришла в голову мысль. Если всё это так – у каждого злого поступка должна быть не одна, а две общественные оценки. Одна – основанная на объективной тяжести и последствиях. Другая – на том, насколько злым и испорченным кажется нам человек, способный на такое. Осуждение греха – и осуждение грешника.
Чтобы проверить эту гипотезу, нужно найти злодеяние, у которого эти оценки заметно различаются. И как только я начал искать, тут же оказалось, что они различаются чуть менее чем всегда.
( Collapse )
Это известный факт, подтверждённый многими экспериментами. Каждый думает про себя, что он, в сущности, норм такой чел. Конечно, ему случается совершать плохие поступки. Иногда даже очень плохие. Но всё это промахи, или слабости, или обстоятельства вынудили так поступить. Это же не делает меня плохим, правда? В конце концов, я же сам понимаю, что поступил плохо, значит, я хороший.
Зато дурные поступки других мы чаще объясняем их злой волей. Он сделал то, что хотел сделать – никто его не заставлял. И если он поступил плохо – значит, считает это нормальным и допустимым. Значит, он плохой.
В обратную сторону это тоже работает. Всякий, кто добился успеха, чаще всего объясняет это своими положительными качествами. Я умён, талантлив, трудолюбив, и за это получил заслуженную награду. Успехи же других – результат удачи, стечения обстоятельств, не вполне благовидных поступков и так далее. Никак не может оказаться так, что у него есть больше, чем у меня, потому что он лучше меня.
Но всё же мы по природе существа социальные, и у всех есть базовый уровень эмпатии. А потому и ближнего, совершившего зло, мы осуждаем меньше, если можем представить себя на его месте. Я-то не злодей – значит, и он тоже не обязательно.
И вот тут мне пришла в голову мысль. Если всё это так – у каждого злого поступка должна быть не одна, а две общественные оценки. Одна – основанная на объективной тяжести и последствиях. Другая – на том, насколько злым и испорченным кажется нам человек, способный на такое. Осуждение греха – и осуждение грешника.
Чтобы проверить эту гипотезу, нужно найти злодеяние, у которого эти оценки заметно различаются. И как только я начал искать, тут же оказалось, что они различаются чуть менее чем всегда.
( Collapse )
